Как говорит дедушка, после того как получал скалкой по голове. Лучше женщине (девушке), уступить сразу. Чем потом тратить нервы, деньги и зализывать раны. Ибо йод и зеленка не всегда помогает. Это как с медведем, притворился, что мертвый и пусть делает, что хочет.
Странно, что она после всего его не прокляла и не выкинула из комнаты, странная темная. Хотя девушки вообще странные существа, говорят, что любят, а сама флиртуют с симпатичными парнями, пока свой не видит. Либо же готовы на все, лишь бы получить того, кому на неё плевать.
Это такая женская логика? Ведь, если не нужен или занят, зачем берешь? Ради удовлетворения своих принципов и гордыни? Странные они, но любимые. Сняв ботинки и устроившись на кровати, прикрыл глаза.
Как назло в голове было много мыслей, которые как пчелы всюду летали. А сон ушел к дяде Морфей, и сейчас спокойно пьют чай. А ему тут мучиться, от чувства вины. Осторожно приоткрыв глаза, наблюдал за девушкой. Чуть сгорбившись, кусает губу, которая и так была вся искусана. Темно-каштановые волосы, были спутаны, но прикрывали хрупкие плечи Крис. А зеленые глаза смотрели с вызовом, как будто не книгу читает, а спорит.
Постепенно мысли возвращались к тому, ради чего он здесь. Конечно образование и так далее. Но это способ отвлечься от тебя, от ноющего сердца. От души, что режется об прутья из ножей. Он скучал по Юли и надеялся, что она любит его и ждет. Она ведь обещала, его маленькая девочка. Ник до сих пор хранил их детскую фотографию. Она там такая милая с косичками и розовыми с щёчками.
Симонов не любил ночь, в это время всегда на него набрасывались, как голодные волки воспоминания, причем не очень счастливые. Скорее позорные или ненавистный. И не чего сделать не мог, только чувствовать и молить Бога о забвении во сне. Но, обычно оно находило его ближе к утру. Сейчас не смотря на травмы и истощение, было гаже на душе, словно он предал себя. Да и эта потеря памяти, это убивает.
Да и совестно, он только внушил организму Кристины, что не больно, а так все и осталось, а Смирнова книгу читает. Ну, ребенок, ей Богу.